Домой Труппа Спектакли Репертуар Форум Ссылки Поиск Билеты



А это - мы на "Стармании" !    

Интервью с актрисой Театра-кабаре "Летучая Мышь" Инной Агеевой.
11 июля 2001 г.

Когда ты решила стать актрисой? Или, может быть, так: когда ты поняла, что будешь актрисой?

У меня не было такого твердого убеждения, что я буду актрисой, более того, драматической актрисой. В школе - я училась в школе с углубленным изучением французского языка и культуры - я часто пела на разных школьных концертах, песни собственного сочинения и чужого. Нас было двое - моя подруга Настя Чебрякова читала стихи в своих переводах, а я пела. И вот, когда мы заканчивали 10-й класс, она подошла ко мне - это было 8-го марта - и спрашивает: "Ты куда поступаешь?". А я собиралась поступать в Институт легкой промышленности, стать модельером - так папа с мамой определили... Моя мама общалась со Славой Зайцевым, и она как-то думала, туда моя дорога направится… И я говорю подруге, мол, туда. А она мне: "Ты что, с ума сошла? Пошли в театральный". Я задумалась, спросила: "А что нужно для этого?" - "Надо выучить стихотворение, кусок прозы и басню". И я выучила…
Сначала мы пошли в Щукинское училище, которое мне страшно не понравилось, и я решила, что здесь я учиться точно не буду.
А еще у нас была такая замечательная соседка, она была педагогом, Нателла Баритаева, она спросила мою маму - куда девочка собирается поступать? хорошенькая, не хотим ли мы в театральный институт. И я пришла к ней на консультацию, она спросила, что я умею, и я ей показала, что умею (честно говоря, я ничего не умела), и она говорит: "Начинай с песни. Причем делай то, что там написано: зовет - значит, зови, плачет - значит, плачь". На этом консультация закончилась, и с этой песней (это была песня "Милорд" Эдит Пиаф) я благополучно поступила в ГИТИС сразу на все курсы… даже на второй меня брал Андрей Александрович Гончаров, он хотел, чтобы я у него училась, но меня не отдали… не отдал Эфрос, оставил у себя. Вот так я и стала актрисой. А подруга моя так в театральный и не поступила.

Его Величество Случай? Ну, хорошо, у тебя все началось с песни. А дальше - ты все время пела?


Я очень долго не пела. Пока я училась, я совсем не пела, потом я работала в Ленкоме, где я тоже не пела… Хотя театр музыкальный, но у меня был спектакль "Две пьесы Нины Садур" молодого режиссера Владислава Быкова по пьесе Нины Садур "Чудная Баба", я играла эту самую Чудную Бабу, и это тоже был драматический спектакль, и я там не пела, а снова петь я начала у Гриши.

Так хотел Гурвич? Или так получилось?

Я ведь после "Ленкома" уехала в Париж. Я очень увлекалась всегда французской музыкой, я много пела именно по-французски, у меня был даже такой небольшой моноспектакль про Эдит Пиаф "Моя жизнь", и я серьезно интересовалась этим направлением. Тогда было очень легко там остаться, и получить все документы необходимые, и выписать всех родственников, каких хочешь. Но мне там ужасно не понравилось.

Не понравилось жить во Франции? Почему?


Ну, видишь ли… Во-первых, там совершенно другие люди. Даже русские, когда попадают туда - они становятся другими. Там очень трудно прижиться, ну, и я там не прижилась, хотя я все знала про Францию - Париж там, и все остальное, я все время считала себя частью этой страны. Но оказалось, что это не так, и вот эта последняя перед нами, третья, волна такой полу-диссидентской эмиграции, она вообще какая-то очень гнилая… Пообщаться с "роскошными аристократами" мне довелось эпизодически, они к себе не подпускают очень близко новых людей. Французы очень … недемократичны, что ли, в этом смысле.
Более того, что меня там особенно огорчило - это скудные профессиональные перспективы. Либо на радио, диктором, там есть русскоязычное радио, для русских во Франции и для Москвы. Либо, второй вариант, преподавать в актерской школе, в небольшой, скорей всего, актерское мастерство. Я как-то так не думала, что в 24 года из меня может получиться толковый преподаватель, это же ответственность безумная какая-то, тем более, в чужой стране. Ну, и там еще были какие-то мелкие нюансы, и вот все это в совокупности позволило принять решение, что надо все-таки ехать домой. В гостях хорошо, а дома лучше.
Более того, я возвращалась с твердым намерением уйти вообще из театра, заняться чем-нибудь другим.

Куда - уйти?

Не знаю, у меня не было определенного намерения "уйти куда-то".

Просто - хотелось уйти из театра?


Ну да… у меня вообще так никогда не получается - я не меняю что-то на что-то. Я вот приму решение - например, уйти из театра - и я из него ухожу. Что будет дальше, после этого - я еще не придумала на тот момент.

Ну хорошо, Франция тебе не понравилась - это понятно, но почему ты из театра-то собиралась уходить?

Дело в том, что я в Париже сидела и ждала, когда режиссер мне позвонит и скажет: приезжай, мол, играть спектакль, в "Ленком". А Марк Анатольевич Захаров, оказывается, он нами в свое время просто закрыл брешь по плановым спектаклям, у него должно было пять плановых спектаклей в год выходить, не хватало, и он нас выпустил. А потом мы стали ему не нужны. Стали мешать, и он нас просто закрыл, закрыл спектакль, без веских на то причин. Просто закрыл его, и все. А я сидела и ждала, что вот сейчас позвонят, и я сорвусь, поеду играть. А когда стало выясняться, что не позовут, то есть играть мне уже нечего, я как-то решила вернуться домой и начать все сначала. Что я и благополучно сделала, правда, все равно оставшись актрисой. По приезде моя подруга, Маша Гайзидорская, узнав, что я собираюсь вообще расстаться с театральным искусством, сказала: "Ты сошла с ума, Гурвич набирает труппу, пошли".

Это когда было, в 89-м?

В 88-м.

А имя Гурвича тебе уже было знакомо?

А мы были знакомы еще с института. Когда я поступила на первый курс, у нас был капустник "Знакомьтесь - первый курс", Гриша его вел, и тогда мы, собственно говоря, и познакомились. Тому уже скоро будет 20 лет. Ну и, короче говоря, я пришла к Грише, а он говорит "Ну, тебя-то я знаю, давай приноси трудовую книжку, будешь работать". Собственно, так все и случилось…

То есть он знал тебя не как мюзикловую актрису?

Он знал меня просто как актрису. Он меня помнил по институту, и, по-моему, он видел наш спектакль в "Ленкоме". Он тогда тоже в "Ленкоме" репетировал. Была такая студия "Дебют" под руководством Шатрова, и они давали возможность молодым режиссерам ставить спектакли с любыми артистами, с кем они хотят. И мы параллельно репетировали, там, правда, было выпущено всего два спектакля, наш спектакль и спектакль Мирзоева "Праздничный день", остальные были закрыты, Гришин тоже, их не выпустили. Так что мы с ним как-то параллельно существовали до какого-то такого момента, когда эти параллели пересеклись.

Неужели у него не было никакого представления о том, что ты умеешь, например, петь?

Нет, спеть он меня попросил, но этим все и закончилось, естественно, он не просил ни танцевать, ни читать. В общем-то, единственный на тот момент спектакль "Летучей Мыши" - "Чтение новой пьесы" - не был вокальным, там, пожалуй, кроме Натальи Трихлеб, никто и не пел, но все равно, некий навык вокальный ему нужен был, так что вот он об этом попросил, он не знал, что я пела.


Спектакль "Чтение новой пьесы"

Удивительно. Какая цепь совпадений! Впрочем, ничего случайного не бывает…

Да, я тоже считаю, что дело не в случайностях, они - лишь толчок, и они играют свою роль, только если ты движешься в нужную сторону.

Итак, "Чтение новой пьесы". Кого ты там играла?

"Актрису М". Я там играла практически во всех интермедиях, этот спектакль делился на такие маленькие кусочки… Я не была тогда, скажем так, любимой актрисой Гурвича, там была большая нагрузка на Наталью Трихлеб, на Александра Резалина и на Игоря Угольникова, а несколько молодых актрис и актеров исполняли "все остальное", все вторые роли, какие-то свои кусочки играли.
Вообще, мы в некотором, с позволения сказать, офонарении выпускали этот спектакль, потому что Гурвич, он вообще никогда не любил дать почитать пьесу заранее.


Григорий Гурвич и Любовь Гурвич-Шапиро.

Это потому, что он ее все время переделывал?

Да, у него никогда так не было, чтобы пьесу вот от начала и до финала, а потом распределение ролей. Он все время дописывал, изменял… Например, вот монолог Угольникова, он появился за неделю до премьеры. И мы первый раз спектакль от начала до конца прошли уже на премьере, на зрителе! Мы все время останавливались, что-то случалось, плюс ко всему многие еще работали в разных театрах, не все сразу ушли к Грише. И вот, как сейчас помню, 27 мая, и премьера была, конечно, сумасшедшая… Какой-то такой фурор… ну, я бы сказала, публика была в восторге. И мы поняли, что мы сделали очень большое дело.

Теперь - на шаг назад. Интерес к мюзиклу, как жанр, у тебя появился во Франции?

Нет, вовсе нет. Когда я уезжала во Францию, это был все-таки 88-й год, и там никакого "Нотр-Дама" и в помине не было. То есть в это в Америке и в Лондоне были свои мюзиклы, но и там не было такого прямо бума, а во Франции, а тем более у нас, этого жанра, мюзикла, фактически еще не существовало. Французы как раз больше русскими тогда увлекались.

Итак, собственно говоря, твое вхождение в жанр мюзикла состоялось уже здесь, при Гурвиче?

Да, все это произошло потихоньку, исподволь, потому что те первые спектакли были все равно драматические с музыкальными номерами - там много было монологов, диалогов, драматических сцен… Пожалуй, первый действительно музыкальный спектакль, это был "Сто лет кабаре". Но это кабаре, это не мюзикл, совсем другое, это мне, кстати, гораздо ближе все равно, до сих пор.

Скажи, пожалуйста, как, на твой взгляд, Гурвич пришел к мюзиклу, каким путем? Или, может быть, наоборот, информация о жанре, начавшая появляться у нас, подвигла его, то есть, так сказать, мюзикл пришел к Гурвичу?

Правильнее всего, наверное, сказать, что это движение было обоюдным. Появилась возможность выезжать за границу, ездить, смотреть и слушать, и к нам, действительно, пошел поток информации, и аудио, и видео.
Ведь Гурвич, он до своего сюжетного мюзикла так и не дожил… Все его последние, мюзикловые работы - это же компиляции, и "Великая Иллюзия" - я считаю, что потрясающе сложены фрагменты, но - фрагменты.
Наверное, логично было бы предположить, что следующим его шагом стал бы сюжетный мюзикл, но - но! - Гриша не хотел делать ничего чужого, он собирался писать свое либретто, и с этим были связаны, собственно говоря, и мои надежды, и мои планы на будущее. Потому что несколько идей были просто конкретно "под меня", из этого никто не делает секрета, как-то так получилось в определенный момент, что мы стали очень близки в творческом отношении, как режиссер и актриса, и в этом смысле, конечно, мое будущее умерло вместе с ним… Во всех моих планах, задумках предполагалось, что Гриша - это та стена, та Великая Китайская стена, за которой я себя прекрасно чувствую и мне не нужно ни о чем волноваться - я могла быть хрупкой, капризной актрисочкой, могла себе это позволить.

Теперь - такой вопрос: дилемма "карьера или семья" - какое место она занимала в твоей жизни?

Ну, в моей жизни она много раз возникала, первый мой брак развалился очень быстро, я была замужем за моим одноклассником, и мы оба были очень молоды, Машка у меня родилась, когда нам было всего по 18 лет, я училась в институте, я развивалась, мне помогали бабушки, прабабушки, детские сады…
И вот когда муж поставил передо мной вопрос - "дорогая, ты мать или не мать, ты жена или не жена" - я сказала: "я тебя очень люблю, зачем тебе мучиться всю жизнь, конечно, я выбираю театр". Вот, и я, с ребенком наперевес оканчиваю институт, она со мной ходила на занятия какие-то, репетиции.… А потом к нам приехала моя очень старенькая двоюродная бабушка, и вот она нам помогала растить ребенка.
Потом я еще два раза была замужем, правда, неудачно, но театр не был там основным камнем преткновения - там были разные причины, и ревность тоже, и то, что меня часто не бывает дома, - они оба были достаточно состоятельные люди, и им было нужно, чтобы жена всегда была "под боком" и занималась чем-нибудь более светским. Поэтому, собственно говоря, оба брака довольно быстро закончились. В какой-то момент я подумала, что мне лучше быть одной, потому что я не очень удобный "в быту" человек. Но потом появился Володя,    и все как-то так встало на свои места, и, более того, я даже отважилась родить второго ребенка!
Я очень боялась, потому что я не знала, как это воспримет Гриша, я ведь понимала, что у него тоже со мной связаны какие-то планы… Но он очень как-то спокойно все воспринял, сказал: "ну и хорошо, вот родишь, выйдешь, мы с тобой Пиаф поставим"… И я так сразу размякла, успокоилась. И вот Таньку я родила,   тоже Скорпиона, а ведь говорят, что, когда рождается Скорпион, несколько Скорпионов вокруг умирает… У меня умерло три Скорпиона во время беременности - это была Танина прабабушка Таня, потом это была Нателла Хаджимуратовна Баритаева, которая оказала очень большое на меня влияние, как педагог, она очень долго держала меня "в хороших руках", и вот, последним - Гриша… Сразу после похорон бабушки я узнала, что беременна. Я была уже на серьезном сроке, когда умерла Баритаева, и я подумала: "господи, ты боже мой - это же не простое совпадение". Меня рано положили в больницу, и то, что Таня родилась так поздно, это, конечно, из-за Гриши… В это время Гурвич уже был в крайне тяжелом состоянии, он лежал в больнице, в Израиле.
В день, когда он умер, я лежала в роддоме, звонила, пыталась хоть кого-то найти, но никого не было, все съехались в театр, и я, конечно, все поняла… Хоть от меня и пытались скрывать, пока я не родила, но я уже все знала. И так получилось, что прямо в день выписки Люба прислала за нами машину, и мы поехали в Дом Актера на панихиду по Грише.
Так что, вот театр и дом - для меня сейчас уже нет такого разделения, вот… можно сказать, что мой дом - это и есть театр. Да, и дом, и семья - я всегда бежала сюда с радостью, я всегда все свои проблемы, неприятности - сюда, и потом, все, что мне не хватало в жизни, я всегда получала здесь - здесь у меня были и хорошие товарищи, и хорошие подруги - не все, и не со всеми, и невозможно нравиться сразу всем, и все не могут нравиться тебе, и все равно у нас много людей, которые всегда "друг другу подходят".


Владимир Бегма, Любовь Гурвич, Инна Агеева

Именно поэтому я делаю все, что возможно, я помогаю Любе, и себе, таким образом… А может быть, прежде всего себе, потому что я не могу позволить, чтобы этот театр пропал. Поэтому для меня, и для Володи тоже, единственно возможный путь - это вместе с театром. Да, нас тоже приглашают! Тоже эти несчастные "Два Капитана" прошлись и по нашей семье. Но у нас не стоит проблема выбора - ее просто нет. Подрабатывать, что-то дополнительно делать "на стороне" - да, я долгое время работала у Людмилы Марковны Гурченко, пока мне это не стало неудобно. В прошлом году у меня ни один спектакль там не прошел, потому что я все время попадала на мои спектакли здесь. И - даже не возникал вопрос, что выбирать! Хотя Гурченко - она очень интересная актриса и очень интересный человек, с ней просто интересно в одной гримерной существовать. Но все это все равно - на втором плане.

Прекрасно. На самом деле, я не зря задал вопрос по поводу карьеры и семьи. Отсюда я бы хотел плавно перейти к вопросу о "Шансе", о Кесси. Расскажи об этой роли.

Ты знаешь, по поводу Кесси - я не могу объяснить это словами, но я просто внутренне знала, как я смогу это сыграть. Мне трудно сформулировать, что именно я там играю - я просто даю роли довлеть над собой.
Там история, основанная на любви. И Кесси, будучи все время "второй" в этой связке Зак-Кесси - Зак ведь хореограф, начинающий режиссер, ставящий спектакли со своей любимой женщиной в главной роли, - и ей хочется стать первой, доказать себе и окружающим, что она может быть первой. Мне казалось, что она рванула в Голливуд, потому что ей хотелось стать самостоятельной ценностью. Не кем-то при ком-то, а самодостаточной величиной. Но - не стала. И когда приходит вот эта мудрость, что лучше быть вторым в связке с гениальным человеком, чем болтаться в проруби, неизвестно кем, и неизвестно когда прорвешься, сколько нужно пройти проб, кастингов и безвестных ролей в безвестных фильмах, - обретя эту мудрость, она вернулась. Конечно, она вернулась к Заку прежде всего как к режиссеру, но и как к мужчине - тоже. Там ведь нет этого - "она вышла замуж за него потому, что он режиссер", нет - это очень тонкое и сложное сочетание любви к мужу-режиссеру и любви к сцене, способности проявить свой сценический дар при помощи и во взаимодействии с любимым человеком. Мне это понятно, потому что во мне это тоже есть, вот когда Володя начинает режиссерские свои качества проявлять - я затихаю, потому что в данном случае его приоритет важнее, потому что это он видит как целое вот эту новую работу, которой мы будем заниматься. А когда он в спектакле какие-то ошибки делает, как артист на сцене - я ему подсказываю, как актриса, работающая с ним рядом, и не более того, потому что я не режиссер, я могу как-то помочь только как актриса.
Что же касается роли Кесси… ведь всегда хочется, чтобы персонаж не был однозначным. Чтобы он был и трогательный, и злой, и красивый, и смешной, и странный… У женщин особенно - да и у мужчин тоже, есть вот это - иногда хочется быть маленьким ребенком, иногда взрослой теткой, иногда красивой дамой, или смешным каким-то таким человеком - разным. И в этой роли для меня очень важна неоднозначность, способность показать свою героиню с разных сторон.

Мне кажется, что Кесси-актриса, в некотором роде, начинает "светиться", излучать какой-то свой свет, только в присутствии Зака-режиссера. То есть, не то чтобы она светит отраженным светом - просто она становится звездой только в тени Зака, если так можно выразиться.

Вот именно так я себя чувствовала в присутствии Гриши. Я прекрасно себя чувствовала в его тени, в поле его режиссуры.
Когда рядом режиссер, которому ты абсолютно доверяешь - вот он говорит "не делай этого" - и ты абсолютно четко этому следуешь, хотя, может быть, где-то внутри мне казалось, что это мое. Когда Гриша сказал мне "не ходи к Плучеку" - я не пошла. Или, например, была такая ситуация в "Сто лет кабаре" - мне надо было срочно заменять Ларису Хуснуллину, она заболела - я сыграла ее номер, но мне было жутко некомфортно, а Гриша мне сказал - "не делай этого, это не твое. Большое спасибо, что выручила Ларису и нас, но больше эту вещь не играй никогда". Все - вопрос закрылся навсегда.
Я всегда предпочитаю сделать меньше по количеству, но больше по качеству, по значению. Вот Грише говорили - "ты мало ставишь", а он отвечал - "но зато я рожаю льва". Я предпочитала сыграть один спектакль в три года Гришин - ну, он по-разному ставил, то через год, то через два, то через три - а не мотаться по всяким разным постановкам. Я ведь и к Гурченко не хотела идти, но, в конце концов, все-таки пошла, и тут был не "материальный интерес" - это была возможность поработать конкретно с Людмилой Марковной, конкретно с Михайловым и с Геной Тарандой.
Вот я не вижу для себя такого варианта, что бы мне такого должны были предложить, чтобы я смогла уйти от Гриши, из театра. Ничего вот такого в голову не приходит, ну, может, кроме совсем уж фантастических предложений - ну, такого просто не бывает.

И все-таки - например?

Ну, скажем, поехать в Голливуд, и чтобы сразу с тобой заключили контракт, на твои законные 5-7 лет, со всеми деньгами, полагающимися рекламными акциями и так далее. Ну, такое может случиться один раз в сто лет, не чаще. Опять же, надо отдавать себе отчет в том, что мы, русские, в Голливуде можем появляться лишь эпизодически - это все равно "история не про нас". А здесь, в России, не было и не могло быть такого предложения - его просто не могло существовать. И даже если бы все-таки нашлась сила, способная оторвать меня отсюда и подвигнуть на что-то новое - я, в общем-то, человек достаточно решительный - я отдаю себе отчет в том, что я все равно, скорее всего, вернулась бы назад, и, скорее всего, как побитая собака. А ведь я работала и с гениальным Васильевым, и с гениальным Эфросом - это была еще одна огромная потеря в моей жизни, но, конечно, не такая, как Гриша - мы ведь тогда были очень молоды, и он хотел взять нас на Таганку, мы ждали, когда будет место на Таганке, не для одного, а для трех, четырех человек. Так внезапно это случилось… Но тогда я уже работала в Ленкоме, у меня был еще "Театр пластической драмы Олега Киселева", у меня были какие-то разнообразные стремления и перспективы. А с Гришей - это был удар страшной силы.

"Под дых"?

Я не знаю, достаточно ли даже так выразиться. Вот, как ты сказал - вместе с ним умерло
что-то… в моей жизни, умерло мое будущее. Я даже до сих пор еще не знаю, то, чем я сейчас занимаюсь - это продолжение той моей жизни, или начало чего-то совершенно нового - такой силы это был удар…
Я очень люблю нашу "Рождественскую ночь в Камергерском", я очень люблю петь в Гришиных спектаклях - именно поэтому я потратила столько сил, чтобы помочь Любе с новыми вводами, со всем, в чем я только могла - вот пришлось-таки заняться "педагогической работой"…
Стараюсь какие-то замечания пропускать мимо ушей… Для меня самое страшное - сделать что-то, что могло бы не понравиться Грише, у меня пока сохранился этот "внутренний контроль", да и потом, я всегда могу посоветоваться с Любой - она для меня является носителем Гришиного духа и мнения. Она иногда делает мне такие "гурвичевские" замечания-комплименты, и в такие моменты я думаю: "господи, неужели мы все еще живы!".

Скажи, пожалуйста - оставив в стороне, естественно, аспект "личной жизни" Кесси и Зака и все соответствующие аллюзии - насколько твое мгновенное вхождение в образ Кесси обусловлено совпадением твоего отношения к Гурвичу как к режиссеру с отношением Кесси к Заку?

Стопроцентно этим заложено, абсолютно. Более того, знаешь, такая грустная вещь: когда мы поем финальную песню в "Великой Иллюзии", не было ни одного спектакля, чтобы я не думала о Грише - "все будет так, как ты хотел…". Ни одного… У меня все время портится настроение к финалу, независимо от того, как прошел спектакль… Может быть, именно поэтому я сделала "Шанс" вот так, сходу - потому, что это вызрело во мне, накопилось, пока я смотрела на все со стороны, анализировала, и это все наложилось на мой собственный опыт взаимодействия с Гурвичем, поэтому у меня все получилось легко, прорвалось вдруг, как набухшая почка. И я благодарна Любе за то, что она позволила мне это сделать, и сделать именно так, как я чувствую. Хотя - роль трудная сама по себе, это нервные затраты, которых, как я теперь начинаю понимать, когда-то требовал от меня Эфрос в моих ранних работах. Тогда я не понимала, что это такое, как к этому придти, что значит - тратиться? Что значит - тратиться на сцене? Что - потеть? Задыхаться? А вот когда ты зажата со всех сторон, и уже не можешь иначе, кроме как выложиться полностью в каких-то двух эпизодах - вот тогда чувствуешь, что что-то получилось… Мне было безумно приятно, когда после спектакля мне сказали - "вот теперь чувствуется, что в спектакле есть главные герои". Спектакль должен быть хорош полностью, и все должны быть в нем хороши - вот не может быть "местами хорошего" спектакля - вот здесь кусок хороший, там - так не бывает.
Может быть, я еще так сильно волновалась из-за того, что пришлось переделывать - если бы с самого начала мы сделали так, как сейчас - было бы проще, не было бы уже сложившегося восприятия, которое надо было ломать, и это мне внутренне сильно мешало. Но я в целом довольна тем результатом, который получился.

* Григорий Ефимович Гурвич, восстановивший в 1988 году Театр-кабаре "Летучая Мышь".
* Мария Гайзидорская, актриса, играла в "ЛМ".
* В прошлом - один из ведущих актеров "ЛМ", сейчас работает в "Театре Луны".
* Игорь Угольников, ведущий популярных ТВ-шоу, когда-то играл в "ЛМ".
* Владимир Бегма , актер "ЛМ" и супруг Инны Агеевой.
* Любовь Александровна Гурвич-Шапиро, вдова Г.Е.Гурвича, художественный руководитель Театра-кабаре "Летучая Мышь".

Две маленькие фотографии позамствованы с сайта "Семейный альбом Владимира Бегмы и Иныы Агеевой".

Беседу вел Тигран Закоян, admin@cabaret.ru



Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg() in /mnt/srv/http/showbat/www/lin/new.php:27 Stack trace: #0 /mnt/srv/http/showbat/www/int2.html(566): require_once() #1 {main} thrown in /mnt/srv/http/showbat/www/lin/new.php on line 27